Извивы приватизации: как китайцы получили часть «Роснефти»

Эта сделка закрывает спекулятивные рассуждения относительно состава владельцев 19,5% акций «Роснефти», то есть пакета, который был недавно приватизирован в ходе чрезвычайно запутанной операции. Детали всей цепочки операций остаются тайной вопреки заверениям российского президента. Неясности оставляют широкое поле для гипотез, которые никто пока не торопится опровергать с помощью документов

Руководитель «Роснефти» Игорь Сечин объявил, что совладельцем его компании стала крупная частная китайская компания CEFC, которая приобрела 14,2% акций. По оценке Reuters, покупка обошлась китайцам в $9,1 млрд.

Эта сделка, по существу, закрывает спекулятивные рассуждения относительно состава владельцев 19,5% акций «Роснефти», то есть пакета, который был недавно приватизирован в ходе чрезвычайно запутанной операции.

Напомним, как президент России напутствовал Сечина накануне продажи акций, которая оставила под контролем государства чуть больше 50% компании. Выступая 1 февраля прошлого года в Кремле, он сказал: «Все приватизационные сделки должны строго соответствовать нормам и требованиям закона, само собой разумеется. Необходимо обеспечить и максимальную прозрачность этих сделок как для их участников, так и для общественности». 

Вот чего в сделке не было, так это прозрачности. Наблюдатели были вынуждены делать выводы о каждой из проведенных чиновниками операций на основании скудных пресс-релизов, а чаще всего просто применяя элементарную логику и здравый смысл с учетом характерных особенностей поведения нынешней российской элиты в хозяйственных делах. 

Первая неясность возникла с источником средств, которые якобы поступили в российский бюджет от покупателей 19,5% «Роснефти». Дело в том, что 7 декабря 2016 года, как раз накануне продажи акций, «Роснефть» неожиданно и спешно выпустила облигации на 625 млрд рублей и за полчаса разместила их среди неназванных собственных «дочек». Сделано это было без объявления деталей и даже без обязательного и гласного созыва совета директоров «Роснефти». Чтобы расплатиться, эти дочерние компании заложили облигации в Центробанке, который фактически провел дополнительную эмиссию денег. 

Официально было объявлено, что средства пойдут на рефинансирование долга и финансирование зарубежных проектов «Роснефти», однако самой реалистичной гипотезой, за которую сразу ухватились наблюдатели, было использование полученных в Госбанке средств для приватизационной сделки. Иными словами, некие покупатели-бенефициары должны были расплатиться за акции не своими, а государственными рублями. 

Подозрения в истинности этой гипотезы укрепились, когда на сцене появились покупатели: государственное инвестиционное ведомство Катара и нефтеторговая фирма Glencore, которая частично принадлежит тому же катарскому фонду. Первой прокололась Glencore, объявившая, что покупает акций только на 300 млн евро, а затем и катарцы были вынуждены признать, что заплатили только 2,5 млрд евро. Таким образом, этому дуэту досталась примерно четверть приватизировавшегося пакета.

За остальное должен был поступить кредит от итальянского банка Intesa. Однако позднее, уже в конце лета 2017 года, итальянские банкиры признали, что не смогли обеспечить синдицирование этого кредита: ни западные, ни восточные банки не пожелали финансировать непрозрачную сделку, где главным действующим лицом выступали находящиеся под санкциями США и ЕС «Роснефть» и ее босс Игорь Сечин. 

Без синдицирования этот кредит, как логично было бы предположить с учетом участников сделки, мог поступить только от самой «Роснефти» – из средств, которые компания получила от того самого размещения облигаций, а также из «Роснефтегаза», куда поступают дивиденды самой «Роснефти». 

Чтобы еще больше затуманить операцию, катарцы и Glencore быстро зарегистрировали с полдюжины компаний, в том числе в закрытых для посторонних глаз юрисдикциях, и через цепочку перекрестных схем собственности передали свою долю в «Роснефти» (5,3%) зарегистрированной в Сингапуре фирме QHG Shares Pte. Сюда же поступили и акции, за которые так и не расплатился банк Intesa. 

По сути дела, они уже не принадлежали российскому государству: «Роснефть» и правительство объявили, что продажа завершена, сделка закрыта, а средства поступили в госбюджет. Получается, что реальными владельцами 14,2% акций госкомпании, возможно, стали те, кто проводил приватизационную операцию с использованием государственных средств. Они-то сейчас и продали этот размещенный в Сингапуре актив китайцам. 

Если такой сценарий верен, то катарский фонд, компания Glencore и итальянский банк выступали в качестве посредников операции, обогатившей в том числе продавцов государственной собственности России. 

По свидетельству банковских экспертов, итальянцы могли согласиться на роль ширмы за относительно небольшие комиссионные – от одного процента от суммы сделки. Для Glencore наградой стал пятилетний контракт на перепродажу продукции «Роснефти» (220 тысяч баррелей в сутки), что может принести посреднику до полумиллиарда долларов комиссионных за весь срок действия контракта. А катарцы потребовали, чтобы дивиденды на их долю в «Роснефти» составляли не 26% чистой прибыли компании, а 35% – что и получили. Представители QIA и Glencore были приняты президентом России, который выразил им благодарность за помощь, и получили места в совете директоров «Роснефти». 

Однако детали всей цепочки операций остаются тайной вопреки заверениям российского президента. Неясности оставляют широкое поле для гипотез, которые никто пока не торопится опровергать с помощью документов.