Мы стали свидетелями грандиозной спецоперации, – Юлия Латынина

Покупка паритетным СП, в которое вошли один из крупнейших сырьевых трейдеров Glencore (Швейцария) и суверенный фонд Катара, 19,5% акций компании «Роснефть», остается топ-новостью начавшейся неделю. Ситуацию вокруг этой сделки подогревает опровержение швейцарским трейдером факта крупных инвестиций в российскую компанию и неоднократное «редактирование» подробностей продажи своих акций со стороны пресс-службы возглавляемой Игорем Сечиным нефтяной компании.

Собственный взгляд на это событие на волнах «Эха Москвы» озвучила обозреватель российской радиостанции Юлия Латынина.

Главная экономическая новость этой недели – объявление о том, что 19,5% акций «Роснефти» будут выкуплены не самой «Роснефтью», а «Гленкором» и суверенным фондом Дубая [Катара, – испр. OilNews]. А, собственно, вот, на мой взгляд, это абсолютно потрясающая история и потрясающая операция. Я снимаю шляпу. И я хочу заметить, что вот как-то многое, чего связано с «Роснефтью», часто напоминает не финансовые операции, а спецоперации. Там вот, раз и сажают Евтушенкова под домашний арест, после чего акции «Башнефти» оказываются в госсобственности. Раз, и эти акции в результате не очень понятных посторонней публике маневров продают «Роснефти», сделка совершается с фантастической быстротой и нам говорят, что вот это потому, что надо наполнить бюджет, «Роснефть» больше всех предложила. Раз, и после этой сделки сажают Улюкаева. И заметим, что вот после того, как посадили Улюкаева…

Вернее, я бы сказала так. Вот, после этого объявления мне лично стало ясно, почему посадили Улюкаева. Потому что в результате экономический блок правительства, я думаю, оказался выключен из вопроса о том, как продавать «Роснефть», потому что после такой потери бойца люди разумные будут предупреждены и не станут сосредотачиваться на этих не полезных для здоровья вещах.

Вообще я думаю, что, вот, со всем, что касалось продажи этих 19,5% акций мы стали свидетелями грандиозной операции, перед которой я снимаю шляпу. А потому что помните, вот, в начале приватизации [в 1990-е гг., – прим. ON] было хорошо известно, как купить предприятие? Или за деньги государственные, или за деньги собственные предприятия. Были там залоговые аукционы, когда, условно говоря, банк «Менатеп» создавал какую-нибудь контору «Рога и копыта», были госденьги в банке «Менатеп». В результате компания «Юкос» отходила банку «Менатеп».

Также было устроено и без залоговых аукционов, когда из предприятий выводились деньги, на эти деньги контора «Свиньин и сын» покупала акции предприятия. И, вот, представьте себе, что в то замечательное время нам бы объявили, что компания «Икс» заняла деньги на рынке, а на следующий день нам бы объявили, что контора «Рога и копыта» купила акции компании «Икс» на сумму практически соответствующую занятию денег на рынке. Ну, что б мы тогда сказали? А теперь смотрите, как всё круто сделано.

Значит, как я уже сказала, сначала была «Башнефть», которая стала государственной компанией после того, как Евтушенков посидел дома под домашним арестом. Потом была эпопея с ее продажей «Роснефти», и нам говорили, что это приватизация. Это было странно, потому что какая же приватизация – одна госкомпания покупает другую?

Нам объясняли, что это «Роснефть» заплатила больше всех денег, в бюджете прибавится денег. Ну, это, конечно, хорошо, что в бюджете прибавится денег, но, например, следует понимать, что вот те 330 миллиардов рублей, которые «Роснефть» заплатила за «Башнефть», которые, действительно, были самой большой суммой, оно же сказывается как-то на финансовом положении «Роснефти»? Ну, например, на эту сумму уменьшаются дивиденды, которые выплачиваются государству. То есть, вот, есть деньги в кармане госкомпании. Если их переложить в государственный бюджет, то, согласитесь, количество государственных денег – оно не так сильно меняется от этой перемены слагаемых.

А потом нам сказали, что, вот, условием покупки «Роснефтью» «Башнефти» было согласие «Роснефти» на приватизацию 19,5% ее акций, и что эти две сделки вместе принесут очень много денег казне. И, вот, нам повторяли из всех утюгов, что это всё, чтобы наполнить бюджет. И, в общем, это так часто повторяли все участники истории, что они, видимо, даже начали верить: «Вот мы сколько получим! Целых 10 миллиардов от 19,5% «Роснефти».

Простите, но это абсурд, это правильно Солонин написал: какие 10 миллиардов, ребята? Мы чего, с дуба рухнули? Мы вообще-то 15 миллиардов освоили на строительстве Южного потока еще до того, как его подписали… Мы за 50 миллиардов провели Олимпиаду. Ну, чего такое 10 миллиардов? Ну, я понимаю, да, что в российском бюджете плохо с деньгами, но не за 10 миллиардов же? Сколько стоит Apple? 600 миллиардов. Сколько стоит Exxon Mobil? 360 миллиардов. Ну, если Кремль так заботит, что плохо денег в бюджете и поднять капитализацию российских компаний, о’кей, давайте перестанем воевать в Донбассе, поддерживать Асада. С нас за это снимают санкции, забывают даже о Крыме. А после этого «Роснефть» на следующий день будет стоить, ну, мягко говоря, гораздо дороже. Вот, почему ее приватизировать вот ровно в то самое время, когда она из-за санкций и всего остального стоит так дешево?

И, знаете, я вспомнила совершенно фантастическую историю. Когда мы с Ходорковским Михаилом Борисовичем обсуждали войну в Украине и одновременно (ну, почти одновременно) было объявлено, что мы будем прокладывать «Силу Сибири» в Китай, я сказала: «Михаил Борисович, все-таки, как-то совершенно ужасно получается, да? Что сначала капитализация наших компаний падает, экономика, происходит такое расстройство, а вместо того, чтобы что-то думать о поправлении рынка и экономической ситуации, вот, строится «Сила Сибири» в Китай, которая при нынешних ценах на газ никогда не окупится». А Михаил Борисович мне говорит: «А вы уверены, Юль, что это не наоборот? Что экономика падает для того, что, вернее, вот наша внешняя политика происходит для того, чтобы потом иметь предлог сказать, что, вот, в Китай надо построить газопровод и на этом зарыть деньги?»

И я как-то так очень серьезно задумалась над этим, потому что я не думаю, что это происходит, как бы сказать, сознательно. Да? Потому что, вот, условно говоря, инквизитор, когда он сажал ведьм, он же не говорил себе, что «я это делаю для того, чтобы забрать их имущество». Он же говорил себе, что «я искореняю ересь». Ну, на самом деле-то, он это делал, чтобы забрать их имущество.

И понятно, что мы там воюем в Донбассе и Сирии, мы не объясняем себе, что вот это для того, чтобы понизить капитализацию российского рынка и чтобы можно было продать 19,5% «Роснефти» за «десятку». Но, ведь, вдруг подсознание сильнее сознания?

И вот, значит, дальше, после того, как была эта история о продаже 19,5%, была, на мой взгляд, совершенно грандиозная пиар-кампания, потому что всё время происходили какие-то слухи и утечки об этой сделке. Что, дескать, вот, очень сложно, потому что покупателей на эти акции нету, что, значит, может быть, Sinopec [китайская НК] купит. Потом выяснилось, что и Sinopec, и «КазМунайГаз» казахский не купит. Была совершенно грандиозная история о том, как Путин, якобы, посадил себе в машину главу «Лукойла» Вагита Алекперова и предложил ему купить эти 20 без малого процентов акций. А, значит, «Лукойл» отказался. К тому же выкуп «Роснефти» самой же «Роснефтью» пошли такие слухи, что это будет просто выкуп казначейских акций. Но этот выкуп порождал ту проблему, что выкупленные акции становились казначейскими, то есть не голосующими, и вес пакета «BP» резко возрастал. И, вот, всё это мы слышали, что хотят продать, чтобы наполнить бюджет, но вот ищут покупателей.

И вдруг в эту среду «Роснефть» размещает на рынке облигаций на 600 миллиардов рублей по закрытой подписке за полчаса. Все думают, что это на самовыкуп, а ровно на следующий день Игорь Сечин приезжает к президенту и выходит заявление, что есть 2 покупателя на 19,5% «Роснефти» – это крупнейший мировой трейдер Гленкор и суверенный фонд Дубая [Катара].

Тут надо, конечно, сказать, что «Гленкор» – это легендарная фирма. Это крупнейший мировой трейдер, который основал Марк Рич, совершенно гениальный человек, который сообразил, что, вот, если речь идет о сырье, то сырье же продают не только высокоразвитые технологические страны, наоборот, очень часто его продают такие режимы, которые ничего другого не умеют делать, и с ними торговать очень выгодно. Да? То есть «Гленкор» торговал и с Кубой, и с ЮАР под санкциями, и СССР снабжал зерном, когда СССР находился под санкциями.

Потом Марка Рича из его собственной компании выперли его трейдеры. Но, вот, что объединяет и «Гленкор», и суверенный фонд Дубая [Катара]? Это очень разные корпорации, но они, мягко говоря, не очень прозрачные. Вот, с ними можно договариваться, вот, как можно было, условно, договориться, ну там, с Муаммаром Каддафи.

То есть что получается? Что Кремль очень торопился продать «Башнефть» «Роснефти», а затем продать 19,5% «Роснефти» в частные руки. Что выдвигаемая мотивировка (15 миллиардов долларов в бюджет за «Башнефть» и «Роснефть» вместе), учитывая, сравнивая эту сумму, скажем, с 50 миллиардами долларов на Олимпиаду, не представляется логичной. Что ровно накануне объявления о продаже «Роснефти» заняла «Роснефть» 600 миллиардов рублей, размер займа громадный для российского рынка, займ по закрытой подписке размещен за полчаса. «Гленкор» заявила, что она вкладывает в эту сделку всего 300 миллионов долларов, а остальные деньги, как сейчас выясняется, должен предоставлять итальянский банк «Интеза Санпаоло» (это давний партнер «Газпромбанка», собиратель русских икон, ну, вообще люди, на которых можно положиться во всяких вопросах). И, собственно, вот эти 300 миллионов долларов «Гленкора» и плюс 600 миллиардов рублей – это как раз и соответствует примерно той сумме, которую надо заплатить за 19,5% акций Роснефти.

Еще надо напомнить, что с Катаром и с Саудовской Аравией мы, в общем, ведем в Сирии прокси-войну. Потому что настоящими спонсорами сирийской оппозиции являются отнюдь не США и Европа, а как раз Турция, Катар и Саудовская Аравия.

Вот, пресс-секретарь «Роснефти» Миша Леонтьев, как остроумно заметил Алексей Навальный, заметил, что Катар не является государством, это совместное предприятие Shell, British Petroleum и Пентагона. Ну, конечно, это пресс-секретарь «Роснефти», 19,5% которой сейчас будет продаваться суверенному фонду Катара, это, конечно, он сказанул. Но, в общем, правда то, что Катар, как и многие петрократии, – государство, повернувшееся на собственном величии, желании манипулировать миром. И что компания «Аль-Джазира» катарская, и это именно такое орудие манипуляции. В общем, наша Russia Today по сравнению с «Аль-Джазирой» отдыхает.

И посмотрите, как интересно: с США мы не можем договориться, а с Катаром можем. Это вообще очень интересная вещь, потому что я много раз говорила, что смотрите, кто у нас в мире друзья, кто у нас в мире враги. У нас в мире врагами неизменно оказываются те режимы, президенты которых в силу того, что они занимают выборные должности, не способны вступать в непрозрачные транзакции. А нашими друзьями (не важно, это там Монголия, Ливия при Муаммаре Каддафи, тот же Асад) оказываются режимы, которые способны вступать в непрозрачные финансовые сделки.

И, собственно, в мире есть, в общем-то, тысяча и один способ заплатить за акции госкомпании деньгами самой государственной компании, но так, чтобы при этом эти акции достались какому-то третьему лицу.

Ну вот, например, компания размещает облигации, вкладывает полученные деньги в некий фонд, этот фонд потом франтует влиятельная непрозрачная международная корпорация.

Публикуется с сокращениями