Роман Биляга: Ко мне постоянно приходят решалы

Крупнейшая газодобывающая компания страны «Укргаздобыча» в последние месяцы находится в эпицентре скандалов и внимания прессы. Политики и малоизвестные эксперты обвиняют руководство «Укргаздобычи» во всех смертных грехах – от коррупции до сотрудничества с властью РФ. Большинство таких обвинений звучат от депутатов Народного фронта, а резонансные материалы в СМИ имеют все признаки организованной кампании. «Антикоррупционный» пикет из двух десятков человек возле центрального офиса Укргаздобычи транслировал телеканал «Еспресо TV», подконтрольный депутату от НФ Николаю Княжицкому. 

«Нафтогаз», который владеет 100% «Укргаздобычи», называет давление на компанию политическим и объясняет его реформированием системы закупок, которую начал новый менеджмент. 

«Укргаздобыча» всегда была одной из крупнейших дойных коров для украинских политиков и приближенных к ним бизнес-групп. Компания ежегодно проводит тендеры на десятки миллиардов гривен.

В середине 2015 г. «Нафтогаз» сменил руководство «Укргаздобычи». Своих должностей в компании лишились Олег Сомов и Вадим Шленчак, которых депутат Сергей Лещенко называет представителями групп покойного Игоря Еремеева и Николая Мартыненко. Главой компании был назначен выходец из McKinsey Олег Прохоренко. С его приходом реформу закупок в «Укргаздобыче» начали воплощать новые люди. 

Роман Биляга – один из них. В «Нафтогазе» он отвечает за изменение системы тендеров в структуре холдинга. В марте вокруг его имени попытались раздуть коррупционный скандал. Биляга называет эти публикации фейком. 

В интервью ЛІГА.net Роман Биляга рассказывает о политическом давлении на Укргаздобычу, схемах и объемах воровства на тендерах, а также о том, как поменялась процедура контроля закупок предприятий НАКа.

О «компаниях-присосках», «решалах» и давлении на компанию  

Сейчас вы в Нафтогазе отвечаете за все закупки. Это одна из самых коррупционных и скандальных тем. Каковы ваши функции?

Р. Биляга: Моя задача - реформирование закупок и формирование базы знаний по закупкам - методология, обучение, реинжиниринг процедур. Это касается всех компаний Нафтогаза. 

Основная цель - устранить возможности для коррупции и воровства на закупках по всей группе.

В какую сумму можно оценить объем закупок структурами «Нафтогаза»?

Р. Биляга: От года к году цифры меняются. Две ключевые компании – это «Укртрансгаз» (УТГ) и «Укргаздобыча» (УГД). В этом году закупки Укргаздобычи составят около 15 млрд грн, «Укртрансгаза» – 8-9 млрд. Причем большая часть тендеров УГД – это закупка материально-технических ресурсов. У «Укртрансгаза» на это идет где-то половина всех средств на закупки, другая половина – закупка услуг и работ.

Сейчас вокруг закупок «Укргаздобычи» много скандалов и криминальных дел, вас обвиняют в коррупции...

Р. Биляга: На самом деле ответ на поверхности. После прихода Прохоренко (Олег Прохоренко, председатель правления «Укргаздобычи», – Ред.)  в середине прошлого года мы начали менять процедуры закупок, систему внутреннего контроля, начали внедрять аналитику, базы данных. Стали проверять обоснованность техусловий и цен.

Постарались максимально избавиться от посредников, которые были раньше. Мы перекрыли кислород всем, кто пользовался непрозрачностью и бардаком и получал для себя очень приятные условия на закупках УГД.

Когда ты выстраиваешь измеряемый и прозрачный процесс, начинают волноваться те люди, которые раньше получали необоснованную выгоду на закупках.

Группировки, имеющие политическое влияние, давно генерировали себе деньги на закупках госпредприятий, в том числе и на «Укргаздобыче». В результате нашей работы у них все меньше и меньше возможностей манипулировать рынком, заходить с какими-то льготами, завышать цены и продавать не нужный товар. Все это сейчас сводится к нулю. Естественно, они очень обеспокоены.

А обнародованная в сети переписка, где вы и менеджеры госкомпаний обсуждаете тендеры Укргаздобычи, поддельная?

Р. Биляга: Ну да. Была внутренняя служебная проверка, разбирали каждое «разоблачение». Возьмем документы, например. Александр Климов (имя фигурировало в скандальной переписке – Ред.), который работал в группе EastOne, а теперь работает в команде Прохоренко, родился и вырос в Броварах. Он на несколько лет младше, чем человек, чей паспорт фигурирует в этих статьях. 

Это все элементарно проверяется по профилю в соцсетях, но при необходимости можно подтвердить и официально. Он не занимается ГРП, а работает в инвестиционном направлении. И так с каждым фактом. Со стороны выглядит обосновано, вроде бы, но это фейк.

Сколько УГД теряет на непрозрачных закупках?

Р. Биляга: Очень тяжело сделать какую-то фактурную аналитику, потому что из года в год закупалось разное оборудование. Поэтому я могу говорить о каких-то случаях, когда позиции были полностью идентичны.

Мы ввели очень интересный аналитический инструмент: на любой тендер, вне зависимости от того идет ли он через Prozorro, или через двухэтапные торги, создается аналитическая справка, где анализируется полностью весь процесс закупки. И если закупка  проводилась раньше, мы обязательно показываем, как отличается новая закупка от прежней.

Вот пример. В ноябре 2015 г. мы купили ксантановый полимер за 400 000 грн через Prozorro, при этом от стартовой цены сэкономили 9%. Но в апреле 2015 г. предыдущая команда закупила тот же объем этого товара у того же поставщика за 1,2 млн грн. Цена отличается в три раза. Примеров много. 

Ваши оппоненты обвиняют УГД в том что ситуация только ухудшилась, что вы начинаете покупать оборудование у «прокладок» по завышенным ценам…

Р. Биляга: Мы ведем статистику, как меняется среди победителей тендеров количество прямых поставщиков, производителей и "компаний-прокладок". По некоторым направлением мы со 100% прокладок переходим на 100% производителей.

Мы очень сильно ужесточили квалификацию. Сейчас контрагент должен быть либо производителем, либо его официальным дилером. А вообще-то очень хочется услышать от наших оппонентов, с какими производителями работала УГД в 2014 году, до первой половины 2015 года? Ответа, кстати, не будет. Не было производителей.

А каких привели вы?

Р. Биляга: Всех, к сожалению, не помню, это сотни контрагентов, но когда мы начали реформировать закупки, к нам пришли S.C. EURO GAS SYSTEM S.R.L (Румыния), ThyssenKruppMannex (Германия), Denimexinc USA (США), КАТТ Gmbh (Германия), China Petroleum Technology & Development Corporation Co, Фидмаш (Беларусь), Dost Petrol (Турция), ELBUD (Польша) и много других.

Это известные компании. Их представители к нам приезжают и спрашивают: что у вас произошло? Раньше с ними даже не общались. А сегодня не редкость – приезжает компания-производитель, презентует себя, интересуется производственными планами, предлагает выстраивать долгосрочные партнерские отношения. Сейчас доля производителей очень высокая, посредники – это плохо и для цены, и для репутации.

Мы ввели инструмент, которого раньше не было. Перед тем как объявить тендер, составляется перечень потенциальных участников. Мы, допустим, знаем, что на рынке есть 10 реальных производителей и перед тендером мы обязательно высылаем им официальное приглашение. Раньше делали совсем не так.  

А что касается скандала с Moston Properties Limited. Депутаты прямо обвиняют руководство УГД в коррупции и нарушении прав инвестора?

Р. Биляга: По поводу Moston Properties (см. новость на OilNews), из тех документов, которые я видел – это элементарный посредник. В СМИ уже об этом много написано. Тот тендер, который она якобы выиграла, сложно назвать тендером или конкурсом вообще.

На тендер было отведено четыре рабочих дня. За это время они подготовили сотни листов документации на английском языке, с переводом, нотариально заверенные. С Moston шла другая компания-спутник North Scale с таким же пакетом документов. Как это можно сделать за четыре дня, я не представляю.

Другими словами, победитель этого тендера был заранее определен, причем под конкретное оборудование, которое уже было произведено. И как только объявили тендер, кроме этих компаний никто просто физически не мог успеть подготовить и подать для участия все документы.

Плюс в этом тендере был такой механизм как залоговая стоимость, что в принципе отпугивало любых участников. Сейчас мы этот механизм отменили вообще по всем закупкам.

Почему?

Р. Биляга: Этот механизм использовался, чтобы манипулировать участниками. Все понимали, что если возьмут залог, то его будут очень долго отдавать. Рынок знал, что, например, «Укргаздобыча» работает нечестно. Ты заплатил эти деньги и все – тебя подвесили. Это был как фильтр для «своих», который ограничивал количество участников.

Вы хотите сказать, что сейчас так называемые «прокладки» просто не смогут участвовать в тендерах?

Р. Биляга: По крайней мере, мы минимизировали эту возможность. У нас строгая процедура контроля.

С другой стороны, а что если какая-нибудь малоизвестная компания, являясь посредником, готова продать ту же продукцию, но дешевле?

Р. Биляга: Шансы будут намного меньше, но если компания официальный дилер, ее шансы повышаются. Наша задача – максимально сократить дистанцию между заказчиком и производителем.

Еще мы столкнулись с проблемой низкого качества. Даже вплоть до того, что часть документации на оборудование элементарно подделывалась или поставлялось б/у оборудование. Для этого мы ввели две новации: это «входной контроль» и технический аудит. На стадии квалификации три представителя от «Укргаздобычи» могут спокойно приехать к любому поставщику и посмотреть, есть ли у него производственные помещения и мощности, офис, склады. После этого составляется акт.

Если компания претендует на поставку, которая очень важна для нас, то без проблем – приехали, посмотрели, проверили. Такой аудит может проводиться на любой стадии закупки.

Моделируем ситуацию. Допустим, есть завод, который производит метанол и принадлежит депутату Верховной Рады. У этого завода подписаны контракты с целым рядом посредников, которые принадлежат другим депутатам или его партнерам. Эти посредники подаются на тендер, и предлагают самую низкую цену. Придется покупать?

Р. Биляга: Эффективная система закупок должна работать в интересах компании. Если кто-то из политиков что-то поставляет по низкой цене, продукция качественная и соответствует техзаданию, он сможет выиграть тендер. Если он надеется сейчас пойти на уступки, а потом отбить это на следующих тендерах, в следующий раз система не допустит его выигрыша.   

Есть ли какие-то ограничения на покупку услуг и товаров из России?

Р. Биляга: Мы пытаемся больше ориентироваться на украинского производителя. Если мы этого не будем делать, то они не смогут развиваться. С другой стороны, мы используем такой механизм как управление долями рынка.

Есть четкое понимание, что закупая только у одного контрагента, мы точно похороним всех остальных его конкурентов. Например, если «Укргаздобыча» на протяжении двух лет будет покупать задвижки только у одной компании, то всем остальным производителям будет сложно выжить. Таким образом, мы можем просто убить конкуренцию и сформировать на рынке монополиста.

А если эта компания будет постоянно предлагать самую низкую цену?

Р. Биляга: Закупщики будут искать способы, чтобы изменить ситуацию, привлечь максимальное количество участников и поделить объем на 3-4 компании – работа у них такая.

А если говорить концептуально о закупке по наименьшей цене, то здесь не все так просто.

Закупщики УГД с начала 2016 г. начали использовать модель Total Cost of Ownership (совокупная стоимость владения, – Ред.). Это, например, как сравнивать покупку обычной лампочки и энергосберегающей. Вторая прослужит дольше и будет использовать меньше электричества. Нужно сравнивать все затраты за все время работы энергосберегающей лампочки.

Из реального примера, мы объявляем тендер на большой дорогой компрессор. Все они стоят приблизительно одинаково, но разница есть. Мы говорим, что нас интересует цена, нас интересует, сколько этот компрессор потребляет газа и электроэнергии, сколько стоит техническое обслуживание, сколько стоит капитальный ремонт. И все эти факторы учитываются, поскольку мы рассчитываем этот компрессор использовать 10-20 лет. 

У нас по этому компрессору участвовало в тендере более 10 компаний. Квалификацию прошло 9. Кстати, это тоже важный показатель успешности. 

Если я не ошибаюсь, по Prozzoro у «Укргаздобычи» на тендерах самое больше среднее количество участников – 4,5. Больше пока нет ни у кого. Но такой тендер по компрессору мы не можем вывесить на Prozzoro, потому что УГД нужно выбрать контрагента, который дал наименьшую стоимость компрессора с учетом затрат на эксплуатацию.

То есть, на Prozzoro такой тендер не пройдет?

Р. Биляга: Провести его можно. Но через 3-5 лет выяснится, что компания купила не эффективно. Дополнительные затраты могут оказаться намного больше, чем были бы у других.

Но с другой стороны к вам приедет «заряженный» прокурор и скажет, что вы купили дорогой компрессор, на тендере были дешевле.

Р. Биляга: Нам не привыкать. Но, во-первых, «Укргаздобыча» не закупает товары в рамках закона о госзакупках. Во-вторых, у нас есть механизм, начиная от формирования потребности и заканчивая заключением контракта, который выстроен абсолютно прозрачно и полностью задокументирован.

Вы говорили о «компаниях-присосках». Можете назвать основные группы влияния, кто сидел на тендерных потоках УГД?

Р. Биляга: По документам этого, к сожалению, не видно. Всего это 3-4 кластера из 20-30 компаний, которые постоянно поддерживали друг друга. Они чередовались по две-три компании от тендера к тендеру и такими «стаями» участвовали в закупках.   

Но кто-то же заходит в кабинеты к Прохоренко и может быть к вам? Какие-то депутаты, или их посыльные?

Р. Биляга: Ко мне они не заходили. Ко мне приходили другие люди, которые чуть ли не угрожали, чтобы не трогали те или иные компании.

Кто они, что это за компании?

Р. Биляга: Не хочу говорить. Приходили не сами владельцы или директора компаний, приходили так называемые решалы. Люди, которые говорили: «надо помочь решить вопрос».

Из «Народного фронта», объединения «Депутатский контроль»?

Р. Биляга: Ко мне депутаты точно не приходили. Здесь нужно разделить: я не занимаюсь операционной деятельностью УГД, я занимаюсь ключевыми изменениями бизнес-процесса «закупки»: формированием процедур, баз данных, аналитикой по закупкам.

Об экономии на тендерах, яхтах и заработной плате

Хорошо, давайте представим другою ситуацию. Есть завод какого-то аполитичного бизнесмена. Он продает свою продукцию трем-четырем трейдерам, владельцами которых являются депутаты или чиновники. Какой на этом уровне контроль проводится? Как вычисляется конечный собственник?

Р. Биляга: Одна из самых первых процедур, которая появилась в «Укргаздобыче» – это антикоррупционная. Одна из составляющих процедуры – антикоррупционная оговорка, которая является неотъемлемой частью договора УГД с контрагентом. В оговорке указывается, что, если есть факты коррупционных рисков, то УГД вправе расторгнуть договор в любое время. Эта оговорка есть во всех договорах УГД и она обязательна.

Кроме того, в антикоррупционной процедуре есть четкий механизм: при проведении закупок запрашиваются все выгодополучатели, то есть конечные бенефициары.

Дальше уже работает служба безопасности УГД, у которой есть набор условных и безусловных параметров «стоп-информации».

Вы можете оценить, сколько уже было сэкономлено за счет реформы закупок?

Р. Биляга: На тендерах новая команда сэкономила 680 млн грн с июля 2015 г. Как считается экономия? Это разница между средней рыночной ценой и ценой покупки. А вообще по многим тендерам в первой половине 2015 г. и в 2014 г. превышение цены покупки от цены составляла от 300% до 500%.

Если предположить, что в среднем стоимость была завышена в три раза, получаем, что около 2 млрд гривен «Укргаздобыча» не дала украсть за 8-9 месяцев.

Старые тендеры вы тоже пересмотрели?

Р. Биляга: Да. Когда мы остановили оплаты по договорам, началась безумная работа. Уже было поставлено оборудование и все требовали за него денег. Мы начинаем говорить компаниям: давайте понижайтесь, ваша цена нерыночная. В итоге мы сэкономили с уже действующих договоров 140 млн гривен. Было такое, что в результате переговоров стоимость опускалась на 30% и больше.

В СМИ появились негативные публикации, что в «Укргаздобыче» работают представители российских компаний, вы ведь тоже выходец с ТНК-ВР?

Р. Биляга: Я уже устал это читать. Это спекуляции, вызванные нашей работой по борьбе с коррупцией в закупках.

У спекуляций есть заказчик?

Р. Биляга: Ходят слухи, что это дело рук бывших руководителей УГД, но точно я не знаю.

Группа Еремеева?

Р. Биляга: СМИ пишут о группе Еремеева или группе Мартыненко. Я на самом деле за руку никого не ловил. Я для себя определил, что если напишут, что у меня девятиметровая яхта и дом на 1 000 кв. м в Испании, вот тогда мне станет интересно.

- А у вас есть дом и яхта?

- Нет (смеется – Ред.).

На самом деле многие возмущаются, что уже при Прохоренко назначение новых лиц в УГД было непрозрачным.

Р. Биляга: Сложно комментировать. Вас назначили главой правления УГД, у вас нет с собой команды, для управления компанией, где работает больше 20 000 человек. 

Вы четко понимаете, что в этой компании полностью отсутствует система внутреннего контроля, прозрачные регламенты и процессы, электронный документооборот, автоматизированный складской учет. До сих пор все ведется в бумажном виде. Вы, естественно, ищете себе сторонников, причем очень быстро, поскольку остановится производство и упадет добыча. Правильнее, думаю, судить по результатам работы.

Вы отвечаете за методологию закупок в крупнейшей государственной компании страны. Вы работаете по контракту? Какая у вас зарплата?

Р. Биляга: В рамках штатного расписания «Нафтогаза». У меня нет кредитов и затрат на виллы на Лазурном берегу. Я работал в ТНК-ВР девять лет на руководящих должностях и получал достойную зарплату.

Может это прозвучит немного пафосно, но жить во времена перемен без перемен – не круто. У меня такого крупного проекта как в «Нафтогазе» раньше не было. Для меня это вызов, и профессиональный, и личный. 

Кто согласовывал ваше назначение, Прохоренко или Коболев?

Р. Биляга: Коболев. Я проходил достаточно серьезную проверку. Если вы думаете что я пришел, поулыбался, и меня взяли на работу, то ошибаетесь. Мне дали задание, чтобы я сделал детальное предложение по реформированию системы закупок, определил слабые места и ключевые направления изменений.

В целом, какие процедуры контроля проходит компания, которая хочет участвовать в тендере?

Р. Биляга: К примеру, если вы создали компанию, и ей нет года, то вероятность, что она станет участником - очень низкая. Мы смотрим, с кем работала компания, с кем не работала. Обзваниваем контрагентов, с которыми она работала. Оцениваются максимально все риски, потому что поставка МТР не вовремя или не подходящего качества – это падение добычи газа, остановка производства.

Как определяется, какие тендеры идут на Prozzoro, а какие нет?

Р. Биляга: В настоящий момент «Укргаздобыча» вывесила на Prozzoro тендеров на 1,35 млрд грн. Через Prozzoro закупаются конкурентные или типовые МТР, где нет необходимости в жесткой квалификации. Минуют Prozzoro более сложные тендеры. Если в количественном выражении, то 60-70% всех тендеров идет на Prozzoro. А если в денежном выражении, то все-таки большая часть идет на двухэтапные торги.

Как проверяете бенефициаров поставщиков?

Р. Биляга: Это компетенция службы безопасности, закупщики этим не занимаются. Я всегда придерживался точки зрения, что процессинг должен быть отделен от контроля. Закупки – это процессинг, иначе – конфликт интересов.

Вам не кажется, что вышеперечисленные изменения только усложняют процесс закупки?

Р. Биляга: Все просто – если этого не делать компания просто не выживет. Я осознаю, что операционная нагрузка колоссальная и устойчивое ощущение переизбытка контроля, но по-другому просто нельзя.

Такого плачевного состояния бизнес-структуры стратегического значения как «Укргаздобычая» в своей жизни нигде не встречал. Представьте руку, сжимающую горло, когда кислород уже практически не поступает в мозг – это «Укргаздобыча».